Чтоб излечить февральский сплин, (мне с ним порою не до смеха) , я на экскурсию в Берлин на пару дней решил уехать.
В карманах руки, капюшон на голове затянут туже…
ну, что ж, mein Doktor, danke schon за мостовые в зябких лужах!
Как неприветлива зимой войны неправедной столица! Мне вызов чудится прямой на по-арийски чванных лицах. Ты, как надменный трансвестит с усами над роскошной грудью. Тебя история простит, но боль народная осудит. Ведь не истории тома, твои дома – им врать не надо, расскажут, как сходил с ума твой фюрер там, под Ленинградом, который с Пулковских высот рукой достать… Но не досталось! Хоть умирал его народ – кольцо блокадное сжималось, он устоял, он пережил. Металл Петра впитался в души, в проспекты, скверы, этажи, в его заливы, реки, сушу.
А ты, Берлин, в отместку был распят проклятием народным. Ты по ночам сиреной выл, скулил гиеной беспородной.
Мстил за погибших Ленинград, перегрызал, как волк аорту. И падал навзничь твой фасад, сметаем в пыль! В осколки! К чёрту!..
И шпили кирх, как сотни жал, не в силах были небо жалить – ты весь в развалинах лежал на божьих праведных скрижалях.
…Хотя, сегодня всё не так… как ретушь тонкая на фото – отреставрирован Рейхстаг и Бранденбургские ворота. По-европейски город чист, и по-китайски многолюден, многоязычен и речист, но в понимании не труден. В твоих прекрасных парках тишь, лишь джаза режутся синкопы… ты как распятие висишь на жирной шее у Европы.
Сорвусь с натянутой струны. Тебя, как боль свою живую (пускай смешно со стороны), я пну ботинком в мостовую!
В карманах руки, капюшон на голове затянут туже…
ну, что ж, mein Doktor, danke schon за мостовые в зябких лужах!
Как неприветлива зимой войны неправедной столица! Мне вызов чудится прямой на по-арийски чванных лицах. Ты, как надменный трансвестит с усами над роскошной грудью. Тебя история простит, но боль народная осудит. Ведь не истории тома, твои дома – им врать не надо, расскажут, как сходил с ума твой фюрер там, под Ленинградом, который с Пулковских высот рукой достать… Но не досталось! Хоть умирал его народ – кольцо блокадное сжималось, он устоял, он пережил. Металл Петра впитался в души, в проспекты, скверы, этажи, в его заливы, реки, сушу.
А ты, Берлин, в отместку был распят проклятием народным. Ты по ночам сиреной выл, скулил гиеной беспородной.
Мстил за погибших Ленинград, перегрызал, как волк аорту. И падал навзничь твой фасад, сметаем в пыль! В осколки! К чёрту!..
И шпили кирх, как сотни жал, не в силах были небо жалить – ты весь в развалинах лежал на божьих праведных скрижалях.
…Хотя, сегодня всё не так… как ретушь тонкая на фото – отреставрирован Рейхстаг и Бранденбургские ворота. По-европейски город чист, и по-китайски многолюден, многоязычен и речист, но в понимании не труден. В твоих прекрасных парках тишь, лишь джаза режутся синкопы… ты как распятие висишь на жирной шее у Европы.
Сорвусь с натянутой струны. Тебя, как боль свою живую (пускай смешно со стороны), я пну ботинком в мостовую!
(стихи.ру)
Свежие комментарии