Угомонились к ночи скрипучки-кобылки. Ветер гремнул матерком и погнал себе стадо. Белые росы пали на чёрные былки и потянули к земле тяжестью яда. Стадо брело и брело, закрыв животами чёрные глади небес и луну, бледнолицу. Падали оземь звери, воздух хватая. Падали на зверей из воздуха птицы. Стадо

Звени браслетами, танцовщица, звени браслетами, пока весна твоя расцветает персидским летом - тяжелобёдрым, медвяно-смуглым, истомно-знойным - пока усатый офицер твой глядит влюблённо, пока готов он кидать под ноги тебе монеты - звени браслетами, танцовщица, звени браслетами! Ещё немало тебе

Запахи сада сладки, слаще яда товарищеского поцелуя. Что говорить, отец - ты знаешь, о чём я к тебе теперь взыскую; да, это страх - и что же, страх так присущ человеку, отче... Пей же его - до дна, как мне из чаши горьчайшей пить пророчено. Листья черны и так тяжелы несказанно - ветви склоняют

Я гляжу и не верю. Авелем* в нашу серость вернулась ты ли? Твои руки пахнут Израилем, это значит - солнцем и пылью, оружейной смазкой и фруктами сладкольстивой толкучки базара. Как жила ты? Дремала сутками - или бусами пот низала трудовой и солдатский - досыта наедалась ли - грызла корки? Что

Надену двадцать браслетов на руку и на другую. Сбегу я сегодня с вихрем в звонкую тишь ночную. Пускай поутру цыгане кричат, меня проклиная, и кто меня выкрал замуж нахально, пускай гадают. Надену красную юбку и красных кораллов низку, а вихрь меня одарит звёздного льда монистом, накинет мне шаль на