1. Опять в природе посвисты норд – веста…
Их слышал, может быть, и древний Ной,
когда Ковчег спускал с родными вместе,
не мешкая минуты ни одной
на волю волн Великого Потопа.
Теперь уже иные времена
и у людей другие имена-
но жизнь у них не менее жестока...
И зло плетёт невидимую сеть,
и льётся кровь, и торжествует смерть.
2. От тёплой и блаженной Палестины
о, так далёки Волжские места,
и по природе так не совместимы –
не могут даже выразить уста
и хриплое моё больное горло.
В отличие от Палестинских нег
на Волжских берегах искрится снег –
и к Волге вниз и по откосу в гору.
Но ждет Весну великая река,
чтоб вновь свои покинуть берега.
3. И вот уж скоро мощными плечами
она взломает потемневший лёд
и поплывёт к своим родным причалам,
баском гудя, речной Российский флот.
Река же, словно захмелевший бражник,
из глубины, со дна исторгнет стон,
зальёт речушки мелкие, затон,
и дальние луга, деревни, пашни…
И, ведая какой-то древний код,
в брега свои уйдёт на целый год.
4.Однако, чаще и у нас бабули
стремятся на скамеечки с утра
встречать своих подруг...
Уже багульник
колышут потеплевшие ветра,
к нам долетевшие с низовьев Волги.
Уже весёлый, радостный апрель
на дудочке своей выводит трель,
всех оживляя, после ночи долгой.
И, по советам древнего врача,
я буду пить душистый иван – чай –
нектар целебный северной природы
(Его бы полюбил и древний Ной).
К нему добавлю лист сухой смороды
и мяту кину в чайник заварной.
И буду слушать жалобы норд – веста,
смотреть, как мчат по небу облака
из-за Хибин...всё дальше...на закат
все в белоснежных платьях, как невесты,
и ждать вестей – ну, хоть меня убей –
с далёкой малой Родины моей…
Их слышал, может быть, и древний Ной,
когда Ковчег спускал с родными вместе,
не мешкая минуты ни одной
на волю волн Великого Потопа.
Теперь уже иные времена
и у людей другие имена-
но жизнь у них не менее жестока...
И зло плетёт невидимую сеть,
и льётся кровь, и торжествует смерть.
2. От тёплой и блаженной Палестины
о, так далёки Волжские места,
и по природе так не совместимы –
не могут даже выразить уста
и хриплое моё больное горло.
В отличие от Палестинских нег
на Волжских берегах искрится снег –
и к Волге вниз и по откосу в гору.
Но ждет Весну великая река,
чтоб вновь свои покинуть берега.
3. И вот уж скоро мощными плечами
она взломает потемневший лёд
и поплывёт к своим родным причалам,
баском гудя, речной Российский флот.
Река же, словно захмелевший бражник,
из глубины, со дна исторгнет стон,
зальёт речушки мелкие, затон,
и дальние луга, деревни, пашни…
И, ведая какой-то древний код,
в брега свои уйдёт на целый год.
4.Однако, чаще и у нас бабули
стремятся на скамеечки с утра
встречать своих подруг...
Уже багульник
колышут потеплевшие ветра,
к нам долетевшие с низовьев Волги.
Уже весёлый, радостный апрель
на дудочке своей выводит трель,
всех оживляя, после ночи долгой.
И, по советам древнего врача,
я буду пить душистый иван – чай –
нектар целебный северной природы
(Его бы полюбил и древний Ной).
К нему добавлю лист сухой смороды
и мяту кину в чайник заварной.
И буду слушать жалобы норд – веста,
смотреть, как мчат по небу облака
из-за Хибин...всё дальше...на закат
все в белоснежных платьях, как невесты,
и ждать вестей – ну, хоть меня убей –
с далёкой малой Родины моей…
Свежие комментарии