Еду к маме я почти в пустом вагоне,
Получив её тревожное письмо.
Позже ее тихий голос в телефоне:
- Приезжай сынок, мне надо снять ярмо.
Сто вопросов, разом, в разум, задавались:
- Что ещё, она мне хочет, рассказать?
С мамой мы давно, поссорились, расстались,
Так с чего же, примирение, начать?
Скоро двадцать лет уж, нашей с нею ссоре.
Не сошлись мы с ней в вопросе бытия.
Я просил за всё прощения в соборе,
У священников просил, не у тебя.
Я назло тогда женился и уехал,
Ты осталась в одиночестве грустить.
А сегодня я вернулся, я приехал!
Чтобы ты смогла, теперь, меня простить.
Вот она, твоя усталая лачуга,
Покосившийся и выцветший забор.
Толи от простуды, толи от испуга,
В двери я вошел тайком - как жалкий вор.
В доме тусклый свет от лампы у дивана.
Все как прежде, словно двадцать лет назад.
Только ты, совсем, другая моя мама,
И совсем другой, за окнами, наш сад.
Взгляд туманный, нет уже, былого пыла.
Вся в морщинках, даже пальцы на руках.
С резким запахом - дешёвенького мыла,
С язвочками, в сильно, треснувших губах.
**************************************
Подошел, обнял её с немым испугом,
Слезы словно сами выпали из глаз.
Я когда-то был любимым сыном, другом,
А теперь давно лишь сложности у нас.
**************************************
Узнала ли ты, меня? Милая мама!
Я только с вокзала и сразу к тебе
Подарок, вот - свечи из нашего храма!
Нет больше обиды, надеюсь ко мне?
Вот ветки сирени, красивые, правда?
У нас распустились на нашем дворе.
Чему ж, ты как будто совсем мне не рада,
Хоть слова скажи, иль обрадуйся мне?
Мать тихо смотрела на взрослого сына,
В глазах только слезы блестели на свет.
- Я вижу, ты стал, настоящий, мужчина!
- Но чувствую запах, плохих сигарет.
- Я скоро умру вот тебя и позвала.
- Мне в жизни остался денек или два
- Я помню, как раньше обидно сказала.
- Прошу, ты прости свою мать за слова.
Услышав, что я на неё и не злился.
Легонько вздохнув, она рухнула вниз.
Прикрыв ей глаза, я над ней помолился.
В слезах, всей деревней, потом схоронив.
Как мог я так долго не видится с мамой.
Как был я неправ, что оставил её.
Особенно доброй, и ласковой самой.
Как смел, вообще, зло держать на неё...
С той же болью,
что когда то нас рожали наши матери,
мы их сыновья,
должны, с такой же болью их хоронить.
Свежие комментарии