опять зима и холодно до дури,
опять пугают смертностью врачи,
но у меня с рождения в натуре – болезни русской банькою лечить.
пообещай мне баньку с лёгким паром, с весёлым от морозца камельком, с любовью, полыхающей пожаром, и я примчусь в твой хлебосольный дом.
ты выйдешь встретить – не вдова, не девка, и рассмеёшься, в руки взяв цветы.
да что цветы – обычная запевка, скорее так… для общей красоты, а вот моё тебе больное сердце куда приятней и дороже дар…
чтоб не тянуть, пойдём быстрее греться, пока ещё совсем не вышел пар.
ведь после бани русской… после бани мы все в глуби души простые вани – хлебнём кваску на хлебушке ржаном, и полежим совсем не на диване, а на снегу – душе родней оно! и мигом вновь на пламенный полок, подкинув квасу пару кружек сдуру, чтоб жар тулупом тесным обволок, и до костей сумел прогреть натуру,
исхлещем так друг друга – боже мой!
и, окунувшись в проруби – домой!
там самовар давно исходит жаром, и в сковородке с мясом лук шкворчит, и в чугунке щекочут ноздри паром на солонине стряпанные щи...
а на картохе вареной "в мундирах", вгорячую очищенной рукой – солёный рыжик, чесночок-задира, селёдочка (посол не заводской, домашний, стародавнего рецепта), и сала шмат, в полоску, со слезой...
срывается твой голос до фальцета...
и говорить о прочем не резон – урчит желудок, будто волк голодный, к тому ж ещё зовёт природный гон…
и булькает в стакан первач холодный – очищенный на углях самогон…
скажи мне «жду» и я уже к обеду увижу деревеньку на юру, и вряд ли от тебя легко уеду...
проснувшись с петухами поутру от запаха полыни с тёплым хлебом, я вдруг пойму, что лучше места нет, и с кем бы я ни жил, и где бы ни был, на этом доме клином выпал свет.
ведь в этой красотище первородной, от века заведённой на Руси, душа поёт и властвует природа от нежного «люблю» до «гой еси!»
и сколько бы до нас не говорилось, как терпелив наш русский человек пока в стакане дно не запылилось, то – не запой, а просто Божья милость!
на том стоим.
и присно.
и вовек!
Свежие комментарии